Легенда "Ян и Цецилия"

В Богатыревичах, что на Гродненщине, есть глубокий овраг с крутыми склонами. На склоне под сенью сосен находится таинственная могила с деревянным памятником и двумя нешлифованными камнями. Когда-то на могиле стоял крест с надписью «Ян и Цецилия. 1549». Про Яна и Цецилию в народе сложилась красивая легенда.

Случилась эта история давно, лет сто спустя, после того как литовский народ принял христианскую веру. В гродненский край пришло двое людей. Как их звали, кто они такие, никто не знал; только по их речи да по платью можно было догадаться, что пришли они из Польши. Когда их встречали и спрашивали, как их зовут, они отвечали, что при святом крещении их нарекли Ян и Цецилия. А когда их допытывали, куда и зачем они идут, они отвечали: «Ищем пустыни!». Видно было по всему, что они боялись погони и хотели скрыться от людей, жить только под божьим покровительством. Происхождением они были неравны: Ян загорелый и очень сильный, что редко бывает среди панов, а в ней — шла ли она, стояла ли, молчала или говорила — видна была знатная госпожа. Ян и Цецилия прошли через всю пущу, видели многие озера и луга, заходили к рыбакам, к сокольникам и к боярам, но нигде им не понравилось так, как на берегу Немана. Лес давал им дикие яблоки, орехи, ягоды, грибы; к реке на водопой сбегались стада оленей и серн; наверху жили белки, а внизу скрывались тысячи зайцев и куниц; в воде бобры строили свои дома. Много вынесли первые люди, поселившиеся здесь, — и холода и голода натерпелись вдоволь.

Шестеро сыновей и шесть дочерей родилось у них и выросло у берега этой реки, в глубине этой пущи, под покровительством божьим. Один из сыновей взял себе жену у рыбаков, другой у сокольников, третьему судьба послала боярскую дочь, четвертому бобровницу, а пятый привез жену из Гродно. Откуда сыновья добывали себе жен, оттуда приезжали женихи свататься за дочерей, но не увозили их далеко, а оставались тут же, строили себе хаты, рубили лес, хлеб сеяли.

Прошло восемьдесят лет с того дня, когда Ян и Цецилия в первый раз вступили на эту землю. Нашлись люди, которые донесли самому королю, какие чудеса творятся где-то в Литовском крае, в самой глухой пуще, у берега Немана. Царствовал тогда король Cигизмунд Август, и решил он своими глазами увидеть то, про что с таким восторгом рассказывала народная молва. Проехав глухой лес, король с изумлением обнаружил, что там, где прежде была дичь да глушь беспросветная, служившая убежищем диких зверей, лежала большая равнина с желтевшим на ней жнивьем. На жнивье, словно высокие башни, стояли скирды разного хлеба; сто пар волов пахали землю под озимое, а на гладких полях бегали прирученные лошади, паслись стада рыжих коров и белых овец. На двух пригорках две ветряных мельницы махали своими крыльями, в липовых лесах гудели тысячи пчелиных роев, а в ольшанике на всех ветках висели огромные грачиные гнезда. Сто домов, отделенных друг от друга огородами, стояли, вытянувшись вдоль реки, и от их труб, словно из церковных кадил, золотистый дым поднимался прямо к небу. На яблонях и сливах листа не было видно, — так они были усыпаны плодами; на зеленой траве сушился лен и белели длинные ленты холстов; в хатах стучали кросна, перед хатами на ветвях и плетнях сушилась только что окрашенная пряжа. Из самого лучшего дома сыновья и дочери, внуки и правнуки вывели Яна и Цецилию. Столетние старцы шли сами, ни в чьей помощи не нуждаясь, в белых, как снег, льняных платьях, как два белых голубя, один за другим. Он опирался на секиру, насаженную на длинную рукоять; она, распустив свои седые волосы, гладила ручную серну. Когда они остановились, король, к общему изумлению, снял свою шапку и так низко опустил ее. Потом, подняв правую руку над народом, провозгласил, что сей род, идущий от человека простого происхождения, приравнивается к родовитой шляхте и отныне может пользоваться всеми правами и преимуществами, рыцарскому сословию принадлежащими и даруется ему дворянское достоинство и имя Богатыровичи с гербом с головой зубра на желтом фоне. Происходило это в 1549 году...